Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе - Страница 20

Впрочем, назидания его выслушивать было уже некому: остальные разведчики спешились и быстренько стали перемещаться в противоположному краю полянки, где за деревьями раздавались редкие выстрелы из советской винтовки и частые очереди из вражеских автоматов.

В промежутках между стрельбой слышались крики "Рус, сдавайся" и "Русская не сдаваецо!". Однако пара очередей из автоматов уже отечественных вскоре прекратила этот неприятный шум.

- Хабиббулин! - по лесу пронесся крик Иванова - это ты тут стреляешь?

- А, таварища лейтенанта! Это да, моя стреляла. Твоя, таварища лейтенанта, быстро убегай, моя немецко-фашистский оккупант стреляй - тебя прикрывай. Твоя быстро убегай, мне немецко-фашистский оккупант говорит что скоро-скоро пушка привезет и совсем убивай моя будет.

- Хабиббулин, твоя с моя… тьфу! ты с нами давай езжай, мы за тобой приехали.

- Моя не моги езжай, тут раненый Васька раненый сержант обратно взад к нашим тащит. Медленно тащит, моя прикрывай их надо.

Разведчики пробежались по лесу и в паре десятков шагов обнаружили раненого Ваську, который тащил в глушь леса уже потерявшего сознание сержанта.

- Куда путь держим? - поинтересовался Вяземский, - может нам по пути - так подбросим.

Раненых бойцов аккуратно переложили с земли в коляски мотоциклом, нераненые кое-как расселись и группа уже совсем было собралась ехать обратно в расположение, но сзади на полянке раздался подозрительный шум, напоминающий шум подъезжающего Ганомага. Сидоров соскочил с коляски и аккуратно выглянул из-за дерева.

- Фашисты - доложил он обстановку, - на Ганомаге и с пушкой.

- Пушка в каком состоянии? - уточнил майор.

- В походном - ответил Сидоров.

- Это хорошо, - прокомментировал Моисей Лазаревич, - а то опять пришлось бы упаковывать. Вас, товарищ боцман, не затруднит освободить транспортное средство от ненужных нам пассажиров?

- Патронов маловато осталось - поделился Сидоров, выпуская по Ганомагу короткую двухсотпятидесятиснарядную очередь. - Но вы правы, товарищ майор, ехать по четыре человека на одном мотоцикле - это недопустимое нарушение ПДД, - добавил он, выгребая тушки фашистов из броневика. А сейчас мы сможем доехать, никаких правил не нарушая.

- А ты, Хаббибулин, метко, оказывается, стреляешь - похвалил Хабиббулина Иванов. Вон сколько фашистов настрелял!

- Неправда, таварища лейтенанта, моя плохо стреляй. Моя только четыре фашист убивай, Васька стреляй хорошо, и сержант. Васька девять фашист убивай, сержант - восемь. А Хабиббулин им только помогай немного.

Когда небольшая колонна проезжала мимо давешней похоронной команды, один из немцев как раз поднял голову (видимо, оторванную шальной гранатой) и пытался приложить у валяющейся на носилках тушке. Хабиббулин, это увидев, дал германцу вполне разумный совет:

- Уважаемый, ты башка сразу на телега неси, с носилки всяко падай будет!

Немец поглядел в сторону голоса и в глазах его загорелась радость узнавания:

- Так это твоя работа, гад? В следующий раз увижу - уши отрежу, нам же тут ещё на полдня работы!

- Больше, мужики, больше - отозвался Петров. - Там ещё на дальней полянке десятка три ваших вас дожидается.

- А ты сука! - закричал фашист и, видимо в сердцах, швырнул в сторону Ганомага гранату. - Я тебя, белобрысый, запомнил! Попадись мне еще только!

Но попадаться разведчики решили как-нибудь попозже: приближался полдень и им не хотелось подводить командование, так что ни мотоциклы, ни Ганомаг даже не притормозили.

- Нервничает - прокомментировал инцидент Петров странным голосом, когда фашисты исчезли за поворотом.

- А чего нервничать-то? Там работенки всего на полчасика разве - недоумевающе отозвался Сидоров.

- А им сверхурочные не платят наверное - высказал догадку Вайсберг, вот и переживают.

- У них оплата сдельная - опроверг догадку Вяземский, - это они просто так шумят, чисто крутость свою показать.

- Савсем аксакал, а савсем как деть глупый. Один слово - немецкофашист, даже неудобно за него - завершил обсуждение Хабиббулин.

К штабу разведчики подъехали, когда на часах Вяземского было без десяти двенадцать. Когда небольшая колонна остановилась у крыльца, с него спустился чем-то очень расстроенный капитан госбезопасности:

- Явились - не запылились! А у товарища Сталина на часах, между прочим, уже пять минут первого! Ладно, - выплеснув свое раздражение, заглянул в кузов Ганомага, - этих двоих - в госпиталь, а это, я так понимаю, боец Хабиббулин? Ну, удружили вы ребята! Командующий товарищу Сталину уже сообщил, что рядовой Хабиббулин пал смертью храбрых. И что мне теперь делать?

Вдруг глаза его осветились теплым ласковым светом:

- Хабиббулин, а давай мы тебя расстреляем, а будет, как будто ты героически погиб. И отчетность не нарушится, и дети тобой гордиться будут?

- Моя не хочу расстреляй - твердо ответил Хабиббулин.

- И ведь не поспоришь… а делать-то что?

- А давайте, товарищ капитан госбезопасности, этого рядового Хабиббулина в нашу роту зачислим, задним числом. Пусть другой Хабиббулин героически погиб, а этот пусть в другой раз погибнет.

- Это ты хорошо придумал, - капитан госбезопасности посмотрел на Петрова, по лицу которого во множестве стекали тонкие струйки крови. А ты, боец, почему не по форме умыт? Лицо грязное, и вообще…

- Так немец гранату кинул, а я как раз наклонился шнурок завязать, вот все осколки прямо в каску и попали…

- Шнурок на сапоге? - ехидно поинтересовался особист, но Петров ему не ответил, так как опять потерял сознание. - Ладно, этого - тоже в госпиталь, а разведчик Хабиббулин пусть отправляется в расположение. Тут как раз маршевая рота подошла, и он будет вам вроде как пополнение. И, кстати, раз уж вас пополнили, другого пополнения больше не просите.